Жуковский….

Сначала я хотел это описание поместить на будущую страницу «герои». Потом передумал. Какая разница, как выглядел, и что любил Жуковский? Человек, который заменил мне отца и друга, который ни разу ни в чем меня не обвинил, который поддерживал всегда, какую бы чушь я ни нес, который заступался за меня даже тогда, когда я был не прав. Потом мог сказать мне об этом, наедине. Но при других — я всегда был у него лучшим…

Его больше не будет в книге… Наверное, важно то, что он был большой, широкий. Волосы у него были темные, борода и усы — темно-рыжие, а глаза — светло-голубые, и они не выцветали с возрастом. Руки у него были тоже большие. Почему-то, они были похожи на руки рабочего, а не на руки живописца, но писал он удивительные пейзажи. И вот их до сих пор можно увидеть в некоторых музеях.

А что действительно важно…

Как человек получается таким мудрым? Это какой-то непостижимый секрет Вселенной. Она, почему-то решает дать одному из нас Великое Понимание всего окружающего и всех окружающих. И я более чем уверен, что когда Она дает такую мудрость человеку, то делает это ради какой-то цели. Очень определенной цели. И когда эта цель достигнута, Она забирает человека в другие миры. В которых у него будут новые цели.

Я знаю, я чувствую, — Жуковский никуда не делся. Он как будто даже не изменился. Он даже остался таким же темно-рыжим и бородатым. Просто сейчас он вместо меня и моих друзей заботится о ком-то другом. В другом мире. Я чувствую.

Жуковский умер во сне. Обширный инфаркт, которого никто не ожидал. У него же было крепкое сердце. Такое большое крепкое сердце! Как же так? А как же мы!? Мы же остались здесь!

Надя, его вечная подруга жизни, не оправилась… Она уже через неделю стала разговаривать с ним вслух, ставить для него тарелки на стол, наливать чай, и сокрушаться, что он так ничего и не съел, перекладывая картошку из тарелки обратно в кастрюлю, и выливая чай в раковину… Это было страшно. Мы с Сашей боялись оставить ее одну даже на минуту. Я жил снова в их квартире, и ничем не занимался, кроме как Надей. Саша забросил свой бизнес тогда надолго. Эльза постоянно приезжала. Олег, Костя…. Да все! Мы все время с ней пытались разговаривать.

А потом вдруг она перестала всех видеть. Совсем. Только с Сашей и со мной продолжала общаться. То спать нас пытается уложить, то в школу отправить… Какими она нас видела тот момент, одному Богу известно… Но откуда-то достала мою старую школьную сумку и все время искала учебники мои, чтобы проверить, не забыл ли я ничего положить к завтрашним урокам. Иногда еще Сашу спрашивала, подготовился ли он к зачету. Он всегда говорил: «Конечно, мама, не волнуйся, я сдам…» А когда на обед звала, мы в кухню приходим, а там четыре тарелки… Кусок в горло не лез…

Мы не знали, что делать. Врачи? И так все понятно… Я смотрел на нее, и понимал, что то же самое ждет меня, если Костя умрет раньше, чем я. Я бы даже хотел, чтобы именно это со мной случилось, если вдруг… Чтобы точно ничего не понимать. Совершенно ничего.

А потом, в одно утро, Надя вышла к нам на кухню в ночной рубашке, посмотрела на все и говорит: «он меня позвал. Говорит, что без меня ему плохо, и ничего у него там не получается. Я пойду, сыночки. Вы уж на меня не сердитесь. Вы взрослые уже. Справитесь. Хорошо?» И гладит нас  по волосам, как детей маленьких, смотрит в окно и улыбается. «Вы меня так же как его, над лесом рассыпьте. Я его найду. Люблю вас, хорошие мои.»

Мы и рассыпали…. И я чувствую, что где-то они летают вместе… И иногда, когда мне особенно плохо, я пытаюсь их найти в своих ощущениях, пытаюсь поговорить с Ваней, вопрос задать, совета спросить.

И к тому лесу мы ездим иногда. Постоим босиком на опушке, посмотрим на верхушки сосен, послушаем дятлов и зябликов. Удивительно так…

И больно, и светло…